Трёхтётушковая теория детской литературы

Отрывок из книги Мака Барнета, писателя, который знает о книгах для детей всё (и сам написал более 60 произведений)

Детские книги кажутся чем-то абсолютно естественным и обязательным, ведь они сопровождают нас на протяжении всей жизни. Мы любим их в детстве, в юности, а потом и во взрослом возрасте, когда растим уже своих детей. 

Мы читаем им проверенную классику — от «Колобка» до Пушкина, а ещё — ищем интересные сказки, стихи и рассказы у современных писателей: выбираем по наитию, рекомендации или интересам ребёнка. 

Но часто ли мы по-настоящему задумываемся о том, что скрывает в себе мир детской литературы? Насколько он на самом деле огромен и важен? 

Издательство «Альпина.Дети» выпустило книгу «Секретная дверь. Почему детские книги — это очень серьёзно» Мака Барнета, писателя, автора детских бестселлеров и лауреата множества премий. 

С разрешения издательства мы публикуем отрывок из «Секретной двери» — в нём Барнет с помощью метафоры тётушек рассказывает о разнице между детскими книгами с тем или иным посылом. 

Все лучшие детские писатели, с которыми я встречался, были на прямой связи с детством: либо со своим собственным, либо поддерживали отношения глубокой симпатии с детьми вокруг себя, либо то и другое вместе — главное, чтобы была эта связь, эта точка обзора, дающая ясный и несентиментальный взгляд на детство.

Любое произведение искусства — это разговор между зрителем и художником. И, значит, детская книга — разговор между ребёнком и взрослым. Если вы согласны с Джорджем Сондерсом (я согласен), что «книга есть честная и глубокая дискуссия равных», то вы понимаете, что не так со многими детскими книгами. Дети и взрослые редко дискутируют на равных, и дискуссии между ними обычно не сулят ничего приятного, по крайней мере детям.

Есть хороший способ разобраться в том, как работают (или, наоборот, не работают) детские книги: для этого нужно вспомнить детство и представить трёх тётушек, сидевших за вашим семейным столом. Итак, вот вам новая — новейшая! — литературная теория: Трёхтётушковая Теория Детской Литературы.

Первая тетушка при виде ребёнка становится совершенно другим человеком — никто не может объяснить, почему так. Пока ты еще только идёшь к столу, она ведет себя нормально. Но не успел ты сесть, как она преображается: у неё делаются круглые глаза, громкий голос и широкая — нет, широчайшая улыбка! Которая висит на лице и никуда не девается. Это так странно. Тётушка гладит тебя по голове. Иногда задает вопросы. Но явно не слышит твоих ответов, потому что реакция у неё всегда одна и та же: «Ай, заинька!» Когда она рассказывает что-нибудь за столом, некоторые не очень хорошие слова произносит по буквам, чтобы было непонятнее. «Наша Дениз повесила новые гардины, это такое… — взгляд искоса на тебя, понижает голос , — у-эр-о-дэ-эс-тэ-вэ-о». (На лице та же улыбка.) Если у неё нечаянно пролилось вино, она говорит не «Упс!», как все, а «Упси-вупси!» — и, даже промокая скатерть, не перестает яростно улыбаться. («Кто-нибудь уже подольет мне вэ-и-эн-а?») Нельзя не признать, что в этой тётушке есть что-то притягательное — от неё невозможно отвести взгляд. Буквально. А если ты попытаешься его отвести, она прибавит громкость! Трудно поверить, что это реальный живой человек. Но ясно, что и ты для неё не реальный живой человек. Она разговаривает с тобой примерно как с пуделем — хоть ты и очень милый и сообразительный (для пуделя) пудель, просто заинька.

Вторая тётушка — строгая, холодная и скучная. Она не говорит с тобой, она говорит тебе. Указывает, как правильно вести себя за столом, объясняет, почему ты не должен играть в видеоигры, и настоятельно рекомендует копить деньги на что-нибудь полезное. Её вопросы звучат как обязательные, как будто они взяты из специального контрольного списка вопросов для бесед с детьми: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?»; «Какой твой любимый предмет в школе?». Твой ответ будет либо правильным, либо неправильным — это ты поймёшь по её тону. Когда она говорит, предполагается, что ты слушаешь. Потому что она взрослый человек, а ты ребёнок, то есть должен ей внимать. (Но как же это скучно-то!) Когда она рассказывает о своём детстве — «Я в твоем возрасте…», — ты понимаешь, что она в детском возрасте была уменьшенной копией её же во взрослом возрасте и твоя задача сейчас — делать ровно то, что делала она тогда. Особой радости от сидения рядом с тобой она не испытывает, но продолжает выполнять свой долг: ведь она обладает мудростью, из которой ребёнок извлечет пользу. Все, что она говорила сегодня, важно. (Правда, вряд ли у тебя потом получится вспомнить хоть что-то из сказанного.)

И, наконец, есть крутая тётушка. Возможно, она успела поездить по миру, или играла на гитаре в панк-группе, или однажды видела привидение. А может, она умеет показывать карточные фокусы, или отлично рассказывает анекдоты, или время от времени делится с тобой маленькими подробностями своей личной жизни. Или она знает кое-что о животных, или о космосе, или о магических заклинаниях — а обнаружив, что ты тоже знаешь кое-что о животных (космосе, магических заклинаниях), просит тебя научить её всему, что ты знаешь. Крутые тётушки бывают очень разные, но у них есть один общий секрет — настолько простой, что даже удивительно, почему эти тётушки встречаются так редко. Всё дело в том, что крутая тётушка относится к тебе как к человеку, у которого есть собственные мысли, чувства и мнение и который достоин её уважения. Она, конечно, и сама интересная личность, но главное — ты ей интересен. Она не только говорит, но и слушает. Она хочет знать, что ты думаешь. Если задать ей трудный вопрос, можешь быть уверен — она ответит правду. А если не знает ответа, то, в отличие от большинства взрослых, скажет тебе об этом прямо.

Книги, которые мы читали в детстве, — как эти три тётушки. Первая тётушка — книги ярко раскрашенные, с причудливыми шрифтами и банальными рифмами, в них написано про то, что «дети обожают» (роботы! щенки! панды! единороги!), но совершенно не важно, почему дети (точнее, некоторые из них) всё это «обожают»; книги отчаянно позитивные, агрессивно жизнерадостные, убийственно бодрые, неумолимо оптимистичные, красочные и крикливые — лишь бы никто не заметил, что на самом деле им нечего сказать. Нет ничего дурного в том, чтобы развлекать детей. Мы и должны их развлекать (Мне иногда кажется, это единственное, что мы точно должны)! Но только не ставя себя выше их.

Вторая тетушка — скучные, поучительные и напыщенные книги, написанные в уверенности, что всякая история должна быть заточена на достижение некой цели. 

Желательно остро заточена, чтобы наверняка пригвоздить к этой цели ребёнка. Это может быть «образовательная» цель или какая-то идея, которую нужно непременно «донести до юного читателя». Взрослые писатели подобных книг часто начинают с вопроса: «Что бы мне им такое сказать?» В книгах немало детских персонажей, но почему-то не покидает ощущение, что автор никогда не встречался с живыми детьми, да и сам, похоже, не был ребёнком. Это книги самодовольные: дети должны их читать, потому что книги, в точности как капуста брокколи, — полезны.

А крутая тётушка — это хорошие книги. Как крутые тётушки, так и хорошие книги бывают очень разными.

Попробуйте написать что-то, что, как вам кажется, должно понравиться детям, но лично вас не увлекает, — получится заигрывание с читателем, не более. Если же написанное интересно вам, а детям нет — будет по определению скучно.

Если хотите, могу вместо пространной семейно-застольной метафоры предложить вам компактную диаграмму. (Мне пришлось прибегнуть к помощи моего друга Джона Классена, так как он профессиональный иллюстратор и отлично рисует круги.)

И, прежде чем окончательно расстаться с нашими тётушками, вот ещё одна мысль, на мой взгляд, пугающая: каждая тётушка думает, что она — крутая.

Но верно и другое: многое из того, что прекрасно знают дети, мы, взрослые, забыли — не только как быть ребёнком. Я имею в виду именно знания о мире, в котором мы все живём.

Часто взрослые видят в детях уменьшенные версии себя, разве что поглупее и попроще. Дети, считают они, — это будущие взрослые; хуже всего маленькие дети, но, слава богу, они постепенно умнеют и когда-нибудь всё-таки вырастут.